Смутная мысль о поездке в Чернобыльскую Зону появилась в моей голове
года два-три назад, когда я впервые увидел фотографии Оттуда. Где-то за
полгода до нынешнего дня мысль начала оформляться и становиться почти
навязчивой. Немалую роль, наверное, сыграло и увеличение интереса к
теме, вызванное выходом игры «S.T.A.L.K.E.R.», но не это окончательно
повлияло на мое решение… Близкие начали считать меня зацикленным, почти
все поголовно спрашивали меня, зачем мне оно надо, подозревая, что я
поссорился с головой. Но никто уже не мог мне помешать выполнить
желание. Я решил ехать в Припять.
Очень разные реакции
наблюдались мной при упоминании цели моей поездки в разговоре
со знакомыми. Одни морщили лоб, пытаясь вспомнить — где же они слышали
это название; другие — вспоминая — спрашивали меня, за каким чертом
меня несет туда; третьи — восклицали «Ни фига себе! Расскажешь потом,
как там? Круто!»; и лишь несколько человек, не получив от меня
вразумительного ответа на короткий вопрос «Зачем» — говорили «Что
ж, если тебе Это надо — то удачи тебе…»
Отвечать на вопрос
«зачем» было в самом деле трудно. Даже спроси я сам себя, зачем мне эта
поездка, не смог бы ответить четко и вразумительно… Что-то внутри меня
толкало, говорило «надо, Олег… тебе это надо…» — и я не знал,
да и сейчас не знаю, как выразить это словами. Поэтому — одним, зная,
что все равно не поймут, я отвечал «Интересно мне, как там», а другим —
говорил часть правды — «Еду искать душевного равновесия…».
Как бы
то ни было, считали ли люди вокруг меня свихнувшимся или нет — мысль
о поездке все сильнее и сильнее обретала материальность. Сначала
в планах стояли июнь или июль, затем, прочитав материалы об очередной
поездке, я решил — чего ждать? Я еду в мае. Пусть синоптики обещают
страшную жару, пусть украинские политики не гарантируют нормальной
ситуации в стране, но — я еду.
До момента, когда я, собрав
рюкзак, закрыл за собой дверь квартиры, были и споры с женой, которая
хотела ехать со мной «лишь бы выехать хоть куда отдохнуть от бытовухи»,
были и друзья, удивившиеся «Уже собираешься??? Жаль, но у меня сейчас
нет денег совсем, ну ты понимаешь? Может, потом вместе поедем?». Была
мама, предлагавшая отдать мне деньги за билет, и даже больше, лишь бы
я «прекратил валять дурака и не страдать ерундой»… Но меня, как тот
разогнавшийся бронепоезд, было уже не остановить.
Итак,
Киев. Свой путь туда я описывать не буду, ибо он — это просто
достаточно короткое путешествие «из пункта А в пункт Б». Прибыл
я в начале шестого утра, и у меня было больше полутора часов, чтобы
осмотреться вокруг. Встретила меня украинская столица приветливо,
зеленью своих улиц и почти полным отсутствием прохожих на утренних
тротуарах. Был, конечно, неприятный момент, когда, проходя под сенью
цветущей липы, я получил серьезный удар большой отломившейся веткой,
больше похожей на дубину Соловья-Разбойника. Но — ни синяка, ни крови
не было, и я принял это недружелюбие Киева на «ой, извини, обознался».
Ближе
к семи утра наш похожий на синего пузатого жука автобус начал собирать
около себя всех, кто изъявил желание ехать Туда, где произошло то, что,
наверное, до сих пор в страшных снах приходит к бывшим припятчанам,
работникам ЧАЭС и ликвидаторам; то, что многими считается «величайшей
техногенной катастрофой всех времен»… Мы знакомимся, отмечаемся
в списках, разговариваем, шутим, и кажется, что мы — просто очередные
экскурсанты, собравшиеся посетить какой-нибудь музей культуры или
усадьбу помещика времен царствования династии Романовых. Но нет.
Мы в этот момент — не одни из ценителей прекрасного. Мы едем в гости
к Печали.
Дорога
в Зону отчуждения. Она запомнилась цветущими селами, жители которых
спешили куда-то, не обращая внимания на два наших автобуса; короткими
остановками «размять ноги и покурить», да и рынком в городе Иванкове,
на котором, судя по табличке на местном магазинчике, можно до сих пор
купить телеприставки «Сега» и даже «Денди». Через пару часов
мы въезжаем в Чернобыльский район. Все. Через несколько сот метров
мы въедем в Зону. Мы не увидим больше жителей, снующих по улицам —
грустных и веселых, бегущих по делам или просто спокойно перемещающихся
по улочкам по случаю выходного дня. Мы уже на пороге.
Буквально
сразу после въезда в Чернобыльский район наши автобусы останавливаются
на КПП «Дитятки». За КПП, за отходящим от него ограждением из колючей
проволоки — Зона отчуждения. Здесь уже начинаешь понимать, что для
простого человека посещение Зоны — не игра, а самое что ни на есть
серьезное мероприятие. У нас забирают паспорта на проверку, сверяют
фамилии с заранее составленным списком, суровым взглядом пробегают
по нашим лицам — и — мы въезжаем туда, где каждый из нас по каким-то
причинам захотел оставить след в своей памяти. Когда мы ждали
разрешения, через КПП без особых проблем проехал ухоженный «Запорожец»
с пожилой парой на борту. Оказалось — местные жители. Да, после аварии
на ЧАЭС и последующей эвакуации населенных пунктов, в свои села
вернулись несколько сотен жителей. Сейчас в селах Зоны проживают около
150 человек. Все они официально зарегистрированы как жители
Иванковского района Украины, ибо Чернобыльской районной администрации
уже нет и как управляющего органа быть не может…
Первое
крупное село… Залесье. Название «говорящее» — за стеной деревьев дома
увидеть с первого взгляда невозможно. Только через несколько секунд
понимаешь, что за ветками проглядываются окна, крыши, заборчики…
Первые же шаги в направлении домов дают понять, что Природе легко —
нет, даже ОЧЕНЬ легко вернуть себе то, что человек пытается завоевать
у нее для своего проживания. Деревья, кусты, трава — все настолько
плотно заполняет все пространство между брошенными домами, насколько
это только возможно. Тропинок уже практически нет. Только некоторые
из них, на которых сотни ног в течение нескольких десятков лет
не оставили растениям шанса на скорый рост, еще сопротивляются
наступлению флоры. В деревянных хатах целы почти все стекла, это дает
какое-то подсознательное чувство, что люди ушли совсем ненадолго,
вот-вот вернутся… Но — заходим в первый попавшийся дом, и все надежды
капитулируют перед страшной реальностью. Выцветшие обои, практически
полностью отсутствующая мебель, горы книжек (что интересно —
большинство по физике) на полу, проламывающиеся прямо под ногами
в некоторых местах половицы — все это ясно показывает, что никто
и никогда сюда уже не вернется. Только такие посетители, как мы, будут
еще несколько лет тревожить замершее в стенах этих домов время,
да и то, видимо, до того момента, пока кто-нибудь не сломает себе
что-нибудь, провалившись сквозь гнилые доски пола — и тогда при
посещениях Зоны входить в брошенные дома запретят категорически.
Едем
дальше. Через каких-нибудь пять минут въезжаем в Чернобыль. От того,
что станция называется Чернобыльской, у многих людей складывается
впечатление, что Чернобыль и был самым пострадавшим от катастрофы
городом. На самом деле это не так — Чернобыль был всего лишь районным
центром, и находится, если мне не изменяет моя старая подруга-память,
в 18 км от АЭС. А самым пострадавшим стал город Припять, который был
построен в 1970 году, и в котором на момент взрыва четвертого
энергоблока проживало 50 тысяч человек. Тем не менее, в Чернобыле
и сейчас живут люди. Это около 4 тысяч человек — персонал, так или
иначе связанный с Зоной. Персонал же атомной станции живет в новом,
отстроенном вместо Припяти городе Славутич, откуда и ездит на вахты
в специально для этой цели выделенной электричке.
В Чернобыле,
в агенстве «ЧернобыльИнтерИнформ», нам рассказывают об истории создания
Зоны, о различных трудностях, с которыми связана работа там. Мы видим
редчайшие фотографии — фото четвертого блока, сделанное с вертолета;
фотографии последнего из существовавших кладбища техники, участвовавшей
в ликвидации последствий аварии; карты заражения территории Украины
различными радиоактивными изотопами; карту первых вариантов десяти-
и тридцатикилометровых Зон, которые, ввиду отсутствия какого-либо
мониторинга, просто отчертили циркулем… Заместитель руководителя
международного отдела агенства Юрий Татарчук может рассказывать,
кажется целый день, но останавливает свой рассказ и предлагает
продолжить поездку.
В помещении
бывшего автовокзале Чернобыля, в магазине, закупаемся провиантом
(не радиоактивным — проверено!). Кстати, о радиации. В Чернобыле фон
небольшой, мой дозиметр показывал не более 20 микрорентген в час (это
абсолютно в пределах нормы). Город многократно дезактивировали,
насколько я понимаю, и вероятность поймать серьезную дозу там сведена
к минимуму. Даже на стоянке с образцами техники, участвовавшей
в ликвидации, на бывшем стадионе города, дозиметр не показывал больше
30 мкр/ч, хоть там и стояли знаки, предупреждающие о радиоактивности.
«Остров
погибших кораблей»… Так между собой называют последнюю стоянку
кораблей, на которых подвозили материалы для ликвидации; на некоторых
из них первое время жили ликвидаторы… Сейчас эти ржавые полузатопленные
баржи производят мрачное, гнетущее впечатление, которое никак
не вяжется с ярким солнечным днем, с зеленой и цветущей растительностью
вокруг…
Пожарная
часть города Чернобыля. Отсюда, одними из первых, выезжали расчеты для
тушения пожара на четвертом энергоблоке. Тушили — и гибли через
некоторое время, от тяжелейшей лучевой болезни… В их честь, силами
их же товарищей-пожарных был поставлен памятник — и, до сих пор даже
не внесенный в реестр памятников Украины, он поддерживается и находится
в идеальном состоянии.
Контрольный пункт «Лелев». Граница
десятикиломитровой Зоны. Требования безопасности становятся намного
строже. Слушаться во всем сопровождающих, не сходить без крайней
необходимости с асфальта, не принимать пищу на открытом воздухе — это
минимум, который мы должны выполнять. Иначе можно навлечь на всю группу
наказание в виде досрочного отъезда домой.
Село Копачи — еще
одно село с «говорящим» названием. Когда люди пытались найти способы
дезактивировать территории, несколько сел и деревень были
просто-напросто засыпаны грунтом. Идею особым успехом не увенчалась,
и дальнейшие эксперименты в этом направлении прекратили, но теперь
о селе Копачи напоминают только указатели на въезде и выезде,
да несколько холмиков с установленными знаками «Осторожно,
радиоактивность».
Подъезжаем
к Станции. Сперва видна третья очередь, пятый и шестой энергоблоки,
которые так и не были достроены. С полдюжины подъемных кранов, которые
через несколько лет будут грозиться обрушиться; бетонные коробки,
в которые почти не было установлено оборудование, а то, что было
установлено — давно разворовано любителями брать то, что плохо лежит…
Через дорогу от третьей очереди — ХОЯТ-2, хранилище отработанного
ядерного топлива, которое по разным причинам никак не могут запустить
в эксплуатацию. Выйдя из автобуса, понимаю, что разговоры о запретах
покидать асфальт не лишни. Если на дороге, которую постоянно моют,
дозиметр показывает всего лишь двух-трехкратное превышение нормы,
то первый же замер на обочине дает сразу — минимум десятикратную
разницу с обычным фоном. Уже нехило…
Подъезжаем к основной
территории АЭС. К первой и второй очереди, энергоблоки с первого
по печально известный четвертый. Организаторы сразу предупреждают —
фотографировать по левую сторону от дороги запрещено. Как минимум
потому, что на станции собираются сооружать объект «Укрытие-2», и все
подготовительные работы нельзя снимать.
Итак —
смотровая площадка четвертого энергоблока. Вопреки устоявшемуся
в широких массах мнению, радиационный фон на площадке не зашкаливает
за поддающиеся осмыслению пределы — от 300 до 700 микрорентген в час.
Не так уж и страшно, принимая во внимание близость реактора.
Конечно же, еще ближе к Саркофагу фон выше, но за забор нас,
конечно же, никто не пустит, поэтому мы хором и поодиночке
фотографируемся на фоне станции и возле памятника ликвидаторам,
установленного в честь двадцатилетия с момента сооружения объекта
«Укрытие». Вид саркофага вызывает у меня двойственные впечатления.
С одной стороны, он вызывает какое-то подобие страха — чувства,
вскормленного многочисленными публикациями в прессе на тему радиации
и ее опасности и т.д., а с другой стороны — я вполне спокойно
разглядываю все это технократическое великолепие с чувством легкой
зависти к самому себе — немногие, да что уж там — никто, в общем-то,
из моих знакомых, не был так близко от места, которое знают ВСЕ. Глупо,
наверное, гордиться тем, что был здесь, но — я, в общем-то, доволен
собой. Это не развлечение — поехать в Зону, и большинство людей
не понимает, повторюсь, моего желания, считая его какой-то глупой
бравадой, что ли… Нет, это не бравада. Для меня, для души моей, важнее
поехать сюда и ПОНЯТЬ что-то новое, осознать масштабы Горя, скажем так,
с места событий, чем в очередной раз ехать беспечно прожигать жизнь
в какой-нибудь Таиланд…
И —
последний и самый главный пункт нашего путешествия. Припять. Город,
о котором я прочитал много всего, фотографиями из которого
я засматривался последние несколько месяцев, и который оказался
совершенно не таким, каким я ожидал его увидеть. Давно ожидаемая
встреча прошла как-то буднично, что ли… Я не чувствовал того
внутреннего ощущения из разряда «вот оно!», я просто приехал и теперь
стоял на бывшей центральной площади бывшего города-мечты. Да, это был
действительно город-мечта по советским меркам. Молодой, стремительно
развивающийся, за 16 лет своего существования из маленького поселка
энергетиков-ядерщиков он стал серьезным, современным городом, приехать
работать в который считалось за честь! Если в остальном Союзе люди
стояли в очередях на жилье чуть ли не десятилетиями, то здесь квартиру
можно было получить уже через полтора года работы на Станции.
Современнейшие дома, отличные детские сады, школы, которых, как мне
помнится, в Припяти постоянно не хватало — настолько много было
в Городе детей, что обычных «а-б-в» классов не хватало, и добрая треть
алфавита уходила в некоторые года для разделения учащихся на классы.
Сколько сил и души было вложено людьми в Город? В нем было все для
счастливой жизни — развитая служба быта, магазины, кинотеатр, дворец
культуры, кафе, ресторан… Ухоженные, все в цветах улицы… Я не видел
всего этого великолепия, только выцветшие фотографии — но я помню,
сколько радости было в моем детстве, в далеко не самом образцовом
городке — и эта радость, многократно умноженная, проецируется мной
на Припять, делая ее в моем сознании почти идеальным городом. И этот
город, который был любим своими жителями и любивший их, был оставлен.
Оставлен «на три дня». Оставлен НАВСЕГДА. Никогда уже на этих улицах
не будет звучать звонкий детский смех; никогда уже в кинотеатре
не погаснет свет, для того, чтобы яркий луч кинопроектора высветил
на экране белый прямоугольник; никогда шум бокалов в кафе «Припять»
на набережной не обозначит появления новой счастливой и молодой семьи…
Да много таких «никогда». Много. И все они означают только одно.
НИКОГДА люди больше не будут жить в этом городе. В ближайшие несколько
десятков тысяч лет. Именно столько будут распадаться радиоактивные
элементы, щедрой дланью рассыпанные по Городу. И будет Город стоять
одиноко с пустой надеждой, что вернутся люди и наполнят собой его,
скрасят его Грусть. Будет стоять, пока не начнут от старости,
от необратимого влияния времени рушиться его здания, погребая под
своими останками воспоминания — «призраки прошлого»… И через каких-то
лет сто, скорее всего, уже не сразу можно будет разглядеть среди
кустов, деревьев и травы фундамент гостиницы «Полесье» или любого
другого дома… И уж тем более не будет уже в живых никого из тех, для
кого слово «Припять» — не просто семь букв и шесть звуков. А значит,
и грустить по потерянному Городу будет уже некому. Но до тех пор
Он будет грустить о себе, о своих жителях, да и обо всех нас, кто
сейчас идет в его тишине и думает каждый о своем…
Мы идем
по улицам Города, разделившись на три группы. Мы вдыхаем запах цветущей
акации, который не могут забить никакие другие запахи. Их, других
запахов, просто нет. Конечно, в зданиях основной запах — «вековой» пыли
и запустения, но снаружи — нет запахов от промышленности и автомобилей.
Есть только дурманящий запах цветущей Природы. Природы, которой никто
не мешает расти так, как ей вздумается.
Фон в Городе везде
разный. Есть даже открытые места, в которых меньше 20 микрорентген
(в домах иногда доходило до 5!), а есть места, особенно — покрытые
мхом, в которых табло прибора показывало и больше одного миллирентгена.
Но на фон через какое-то время перестаешь обращать внимание,
и прекращаешь бросать взгляд на прибор каждые пять минут. Тебя
перестают волновать какие-то свои проблемы, вроде жары или желания
попить воды… Ты целиком погружаешься в одну, но большую проблему.
Проблему Города. Ты ходишь по дворам, видишь дома, заросшие иногда
до самой крыши дикорастущим виноградом; подъезды, в которые трудно
войти, не отодвинув ветки раскидистого куста; разбитые мародерами окна,
через которые выкидывались вещи… Не хочу описывать все — фотографии
скажут больше, хотя и они — не идеал в передаче эмоций… Нужно все это
видеть и чувствовать самому. Как чувствовал я, как наверняка
чувствовали те, кто был рядом со мной. Не все, конечно — были там люди,
которые, видимо, узнали о Припяти из игры «Сталкер», и решили
посмотреть — насколько похожими сделали локации разработчики. Проходя
по гостинице, они говорили что-то вроде «О, я здесь был! Вот этот
коридор очень похож, а вот комнаты ни к черту». Мне не понять
их. Да, мне очень понравилась вышеупомянутая игра, но для меня она
существует совершенно отдельно от реальной Зоны — они для меня
не переплетаются.
И одно
место поразило меня больше других. Поразило в самое сердце. Я стоял,
чувствуя тяжесть в груди, и слезы стояли у меня в глазах. Я видел
детский сад. Вряд ли я один такой, скорее всего — это нормальный
рефлекс для любого адекватного человека — защищать детей. Да, строгий
отец может шлепнуть по заду своего расшалившегося сына, но — случись
что — он горой встанет за малыша, сделает все, чтобы тот не страдал!
Проходя по группам детсада с раскиданными игрушками, книжками, и все
это вперемешку с бесполезными тогда детскими противогазами — я ясно
представил своих детей в такой обстановке, которая была в дни после
аварии. Может, потому, что оба моих сына как раз ходят в детский садик,
и мне это близко, но я отчетливо понял — каково это детям — когда
сегодня они радостно играют в свои любимые игрушки, а завтра их берут
под мышку и увозят неизвестно куда, где они никогда больше не увидят
своих друзей, своих воспитателей, и те стены, в которых им предстояло
вырасти и стать уже школьниками… Для ребенка все это — огромный шок,
и я представляю себе, как рыдали дети, которых отрывали
от их привычного детства… В сотый раз глядя на фотографию брошенного
плюшевого мишки, я очень отчетливо вижу, как какой-нибудь четырехлетний
малыш обнимает его, и, не умея толком говорить, делится с ним своими
простыми еще переживаниями и берет его с собой в кроватку, чтобы было
кому защищать его детские сны… Я вижу это так же ясно, как видел моего
младшего сына, обнимающего во сне свою игрушечную кошку; как видел
старшего сына, который, будучи четырехлетним, жаловался плюшевому
медведю в половину его ростом, на несправедливых родителей, и, поняв,
что за ним наблюдают, крепко прижимал к себе своего «собеседника»
и насуплено отворачивался к стенке. В любых перипетиях дети страдают
больше всего, ведь они — беззащитны, и не могут сами принимать
какие-либо самостоятельные решения. Именно поэтому, наверное, тот
детский садик оставил у меня на сердце неизгладимые шрамы…
Возвращаясь
обратно в Киев, мы снова шутили и разговаривали, но не было это уже
настолько беспечным, как перед поездкой. Я думаю, многие открыли в себе
что-то новое, что нельзя получить в обыденной жизни. Так и я, придя
к какому-то, пусть шаткому, но равновесию в мыслях, проникся болью
Города, Который Оставили Люди, и смог все-таки прикоснуться краешком
души к его вселенской грусти…
Напоследок хочется добавить —
не стоит, по-моему, ехать Туда просто потому, что «это круто», «я буду
не как все», «я видел это в Сталкере и теперь хочу посмотреть, как там
на самом деле» и прочим прозаическим и банальным причинам. Ехать туда
надо, как мне кажется, чтобы УВИДЕТЬ, а не просто «посмотреть».
Большое
спасибо организаторам поездки, особенно главному редактору сайта
www.pripyat.com Александру Сироте и его помощнице Дарине Пустовой,
а также заместителю руководителя международного отдела агенства
«ЧернобыльИнтерИнформ» Юрию Татарчуку. На всякий случай приношу свои
извинения, если случайно исказил какие-либо факты о Городе и Зоне.
К сожалению, всего не запомнишь с первого раза… Да и недостаток
писательского таланта не дает мне идеально выразить свои мысли, так что
не могу похвастаться красивым и ровным слогом.
И — жди меня, Припять, снова! Я еще загляну к тебе в гости…
|